Главные военно-стратегические выводы из хода СВО для России давно назрели и, похоже, уже окончательно созрели
Источник фото: dzen.ru
Анализ поведения Запада в связи с СВО показывает, что нужно уточнить некоторые параметры ядерной доктрины РФ. Об этом заявил замглавы МИД РФ Сергей Рябков.
«Опыт последнего времени, в том числе полученный в ходе СВО, и анализ поведенческой модели коллективного Запада в связи с СВО, показывает, что необходимо уточнить некие параметры, которые применимы к ситуациям, описанным и в военной доктрине как таковой, и в основах государственной политики в области ядерного сдерживания», – указал высокопоставленный дипломат. При этом он отметил, что эта работа «идет, она не закончена». Рябков также пояснил, что пока нельзя уточнить никакие «временные рамки, диапазоны, графики этой работы».
Данное заявление заместителя Сергея Лаврова уже далеко не первое в ходе публичного озвучивания этой ранее не обсуждавшейся на публике темы. Что уже само по себе четко указывает на близость того времени, когда соответствующие решения могут быть приняты.
«Россия не бряцает ядерным оружием и никогда не начинала риторику ядерной эскалации, однако в случае необходимости ядерная доктрина страны может быть изменена, заявил Владимир Путин в ходе ПМЭФ — 2024.
Он подчеркнул, что ядерное оружие применяется в исключительных случаях и Россия сегодня способна провести ядерные испытания, но пока такой необходимости нет. В то же время глава государства не исключил возможность изменения ядерной доктрины: «Эта доктрина, это живой инструмент, и мы внимательно смотрим за тем, что происходит в мире, вокруг нас, и не исключаем внесение каких-то изменений».
Для того, чтобы понимать о каких параметрах требующих уточнения вообще идет речь, стоит для начала напомнить об основной сущности условий применения Россией ядерного оружия, которые выписаны в имеющем силу закона документе «Об Основах государственной политики Российской Федерации в области ядерного сдерживания», утвержденных Указом Президента Российской Федерации от 02.06.2020 г. № 355:
«III. Условия перехода Российской Федерации
к применению ядерного оружия
17. Российская Федерация оставляет за собой право применить ядерное оружие в ответ на применение против нее и (или) ее союзников ядерного оружия и других видов оружия массового поражения, а также в случае агрессии против Российской Федерации с применением обычного оружия, когда под угрозу поставлено само существование государства.
18. Решение о применении ядерного оружия принимается Президентом Российской Федерации.
19. Условиями, определяющими возможность применения Российской Федерацией ядерного оружия, являются:
а) поступление достоверной информации о старте баллистических ракет, атакующих территории Российской Федерации и (или) ее союзников;
б) применение противником ядерного оружия или других видов оружия массового поражения по территориям Российской Федерации и (или) ее союзников;
в) воздействие противника на критически важные государственные или военные объекты Российской Федерации, вывод из строя которых приведет к срыву ответных действий ядерных сил;
г) агрессия против Российской Федерации с применением обычного оружия, когда под угрозу поставлено само существование государства.
20. Президент Российской Федерации может при необходимости проинформировать военно-политическое руководство других государств и (или) международные организации о готовности Российской Федерации применить ядерное оружие или о принятом решении о применении ядерного оружия, а также о факте его применения.»
Какие именно положения этого доктринального документа, служащего законодательной базой для принятия самых ответственных военно-политических решений, могут быть изменены с учетом сложившейся ситуации, мы, разумеется, не знаем.
Однако поразмышлять о возможных вариантах, тем более, что они касаются судеб страны и каждого из нас, вполне позволительно.
Итак, первое, что можно определенно констатировать – необходимость внесения таких изменений возникла в связи с ситуацией, возникшей уже в период СВО, поскольку ранее такие вопросы, по крайней мере, в публичную плоскость, не выносились. То есть не были крайне актуальными.
В чем же их актуальность сегодня?
Допустим, что таковая резко повысилась в связи с постоянным и все более далеко идущим пересечением противником так называемых «красных линий», которые он настойчиво продвигает все глубже на территорию нашей страны и создает угрозу все большему количеству жизненно важных объектов.
Иначе говоря, предусмотренная действующим законодательным актом угроза самому существованию государства, в результате все более массированного применения все более мощного неядерного оружия, может возникнуть не сразу, но в результате совокупного эффекта этих ударов.
На что Россия не может реагировать в полную силу ровно до тех пор, пока такая экзистенциальная угроза не будет реализована противником в полной мере.
Иначе говоря, ущерб стране к этому времени может быть нанесен такой, который ни при каких обстоятельствах не может считаться приемлемым и не требующим радикальных ответных мер.
Такого рода ситуации в ходе СВО возникают все более часто. И всё меньше находят удовлетворительное решение в рамках действующей законодательной базы.
К таким случаям можно отнести, в частности, следующие:
1. Удары по авиабазам российской авиации дальнего действия, составной части ракетно-ядерной триады РФ.
2. Удары по объекта Системы предупреждения о ракетном нападении (СПРН) угрожающие ослеплением нашей ПРО и ее фактически обезоруживанием.
3. Намечаемый противником ввод в боевые действии ударных самолетов-носителей ядерного орeжbя F — 16 что создает прямую угрозу ядерного поражения России в любой момент.
4.Реальное нанесение ударов и угроза дальнейшего их наращивания (по степени массированности и глубине) по ключевым объектам промышленной, социальной и транспортной инфраструктуры РФ.
Если это действительно тот камень преткновения, о котором сейчас идет речь в высоких инстанциях, тогда понятен и предмет возможного пересмотра. А именно – Россия не может пассивно дожидаться, пока угроза существованию страны материализуется в виде полностью разрушенной промышленной, социальной и транспортной и военной инфраструктуры и должна действовать на опережение и недопущение такой гибельной ситуации.
Таким образом, изменение ключевого положения ядерной доктрины может предусматривать отказ от сколько-нибудь жесткого определения характера и масштаба нанесенного противником ущерба как критерия для применения Стратегических сил сдерживания(СЯС). И, соответственно, создать условия для наделения руководства страны правом определять момент перехода к применению ракетно-ядерного оружия на основании более гибких и переменных, в зависимости от обстановки, параметров. Причем их детальное прописывание в доктринальных документах недопустимо, ибо это снабдит противника бесценной информацией о масштабах и средствах нашего реагирования на конкретные угрозы.
В принципе, подобный подход равнозначен передаче всех полномочий на принятие подобных решений верховному главнокомандующему ВС РФ и его мозговому центру. Единственное, что при этом должен точно знать противник, так это то, что Россия может нанести удар своим главным оружием тогда и в том месте, где и когда сочтет такой шаг необходимым и не имеющим разумной альтернативы.
В случае принятия подобной редакции основного доктринального документа ядерной стратегии, противник будет вынужден отказаться от его нынешней стратегии постоянного прощупывания и пробивания все более удаленных от него «красных линий». А если он от этого не откажется, то, фактически, будет ежесекундно рисковать получить нокаутирующий удар, условия для которого, по его собственным расчетам еще не созрели.
Не берусь гадать, но не могу также исключать, что именно такие выводы могут быть сделаны нашим высшим руководством на основе опыта военного противостояния с Западом в течение уже двух с половиной лет. Ибо действующий вариант нашей военной доктрины действительно позволяет нашим врагам намного больше того, что им следует позволять.
Юрий Селиванов, специально для News Front